Динка - Страница 25

Динка, пригнувшись и прячась за кустами, бежит к забору. Отодвинув доску, помеченную красным карандашом, она выскакивает на дорогу. Теперь все! Беги да беги, не оглядывайся. Все, что встретится, все, что увидится, – все твое! Где идешь, где стоишь – никому до тебя нет дела. Забежишь за деревья и спрячешься, а деревья стоят и молчат; спрячут тебя и с места не сойдут.

– Айда! Айда! – подгоняет себя Динка.

Свежее утро холодит ей спину, короткое платье не закрывает голых коленок. Но солнце уже близко, с обрыва будет видно, как оно вылезает из воды, огромное, красное... Сначала до половины вылезет, потом присядет на воду отдохнуть, а потом не успеешь и оглянуться, как оно уже поднимется на небо. Одно-одинешенько солнце, а всю землю греет, всех людей припекает и глядеть на себя не велит – не любит! Как засветит в глаза, так и ослепнешь!

Босые ноги легкие, они бегают хорошо. Вон уже и обрыв. Динка раздвигает кусты и смотрит на Волгу. Сердце у нее начинает сильно биться... Вон баржа... Только Леньки на ней не видно. Может, он в том домике, что стоит на палубе? Может, он еще спит и хозяин его спит... Что же делать теперь? Если спуститься на берег и спросить каких-нибудь дачников, где утес Стеньки Разина? По воскресеньям много приезжает дачников. Надо пойти подальше от пристани, туда, где купаются дачники, и подождать какого-нибудь дяденьку с полотенцем через плечо – такой уж наверное знает, где утес. Только бы не набежали Минька и Трошка... Она сама их найдет, когда побывает на утесе, они от нее не уйдут теперь! Дудки! Динка садится на обрыве и смотрит на солнце. Солнце уже совсем вылезло из воды, по Волге идут пароходы, тянутся плоты... «Что же это нет людей?» – беспокоится Динка и тихонько взглядывает на баржу. И там пусто... В воскресенье мама спит долго, а сегодня они с Катей провожали дядю Леку – может быть, еще дольше поспят? Не поискать ли самой этот утес? Динка идет по обрыву, держась за кусты, становится на самый край и, высунувшись, вглядывается в даль... Нет, нигде не видно большого камня, поросшего мхом...

А на берегу появляются уже дачники. Динка видит двух человек – женщину и мужчину. Мужчина в белом халате, как доктор. Он что-то рисует, глядя на обрыв. Рисует он на большом полотне, натянутом на рамку. И рамка эта с полотном стоит перед ним на трех деревянных ножках. «Художник! – догадывается Динка. – Интересно посмотреть, что он рисует». Женщина указывает ему на Волгу и что-то говорит. На ней белое платье и кружевная накидка. Когда она оборачивается к обрыву, видно ее нежно-розовое лицо, окаймленное черными локонами.

«Волосы черные, а красивая...» – удивляется Динка. Ей кажется, что красивее всех на свете ее мама, потому что у нее светлые волосы, но, оказывается, и с черными бывают красивые. Динка свешивается с обрыва. По склону, у самых корней среди зеленых пучков неудобно растущей травы, белеют нежные цветы кувшинок. Их трудно добыть, но Динке это нипочем. Она часто рвет кувшинки для мамы, но домой не приносит. Дома все знают, где растут эти цветы, и у Динки могут быть неприятности.

– Плывите к маме, – говорит она кувшинкам и пускает их на воду. Может, на середине реки они встретят мамин пароход...

С берега вдруг доносится звонкий смех. «Катись, серебряное яблочко, по серебряному блюдечку» – вот какой это смех! Злые люди так не смеются. И, уж наверное, этот художник знает, где утес Стеньки Разина. «Сейчас я дам им кувшинки и спрошу про утес», – решает Динка и, схватившись за куст, повисает над обрывом. Берег далеко, но выступающих по склону корней много, есть один даже такой толстый обломыш, что на нем можно и посидеть. Динка спускается медленно, держа во рту букетик кувшинок, руки у нее должны быть свободны. Внизу слышатся тихие голоса... Женщина в белом платье и художник, подняв головы, смотрят на девочку. Динка чувствует себя польщенной их вниманием, ей хочется похвастаться своей ловкостью. Она ускоряет движения, виснет на одной руке и, достигнув толстого корня, усаживается на нем, обрывая вокруг цветы.

– Она упадет, она упадет... – тревожно повторяет женщина, следя глазами за Динкой.

– Не упадет! – весело отвечает художник. – Она лазает, как обезьянка.

Динке не нравится слово «обезьянка», и настроение ее портится. Обезьянка – это опять та же Макака. Стоит перед ними «показываться» после этого! Зажимая в руке цветы, она быстро спускается и прыгает на песок. Половина рваного рукава свисает с ее плеча, сбоку на платье – дырка, прожженная утюгом, нечесаные волосы закрывают лоб и лезут на щеки. Она стоит в нерешительности, не зная, как назвать человека в белом халате, чтобы спросить у него про утес.

«Скажите, пожалуйста, художник...» Или: «Скажите, пожалуйста, господин...»

Динка хочет быть вежливой.

– Скажите, пожалуйста... – тихонько спрашивает она.

Но художник дергает за руку свою подругу.

– Смотри! Смотри, какая прелесть! – неожиданно говорит он, указывая на девочку. – Вот он, сюжет!

Динка вспыхивает ярким румянцем, глаза ее густо синеют от удовольствия. Никто еще никогда не говорил, что она прелесть. От восторга и благодарности она не знает, что делать. Отдать им цветы? Сказать спасибо?

– Что тебе нужно, девочка? – ласково спрашивает женщина.

Динка протягивает ей зажатые в руке цветы:

– Вот кувшинки... возьмите... – Она скашивает глаза на белый халат и, боясь обидеть этого человека, робко добавляет: – Поделитесь с ним.

– Спасибо! Я поделюсь! – смеется женщина и, порывшись в кармане, достает серебряную монетку. – Вот возьми... купи себе конфетку.

– Нет, – говорит Динка, отступая и пряча назад руки. – Нет! – Румянец сбегает с ее щек, глаза смотрят испуганно. – Я только хотела спросить вас: где утес Стеньки Разина?