Динка - Страница 47

Крутой обрывистый берег вдруг рассекается надвое, образуя между двумя половинами глубокую трещину. Ленька обходит опасное место и снова идет по краю обрыва. Берег поворачивается, пристань с баржами и пароходами уходит из глаз. Ленька останавливается, раздвигает кусты и оглядывается назад:

– Вот утес Стеньки Разина! Гляди!

Динка протискивается вперед и становится с ним рядом. Один только шаг отделяет их с Ленькой от глубокой пропасти. Земля в этом месте круто обрывается, и огромный, как остров, кусок обрыва стоит совсем отдельно, окруженный со всех сторон широкими провалами. В середине его – пожелтевший от времени и поросший диким мхом утес. Рядом с ним лежит поваленное грозой дерево, голые ветки его простираются над берегом и тянутся к воде, словно черные высохшие руки мертвеца. У Динки захватывает дух от любопытства и страха. Вцепившись в руку Леньки, она заглядывает в пропасть... Далеко-далеко виден каменистый берег, вода подходит почти к самому обрыву и, смывая с него желтую глину, с шумом отбегает назад...

– Вот это и есть утес Стеньки Разина, – тихо и убежденно говорит Ленька.

«...И стоит много лет, только мохом одет...» – припоминает очарованная Динка.

– Лень, Лень, а как же пройти туда, на этот камень? – спрашивает она с замиранием сердца.

Ленька усаживается на траву и задумчиво жует травинку.

– Я знаю как, только не скажу...

– Почему не скажешь? – шепотом спрашивает Динка.

– Потому не скажу, – медленно говорит Ленька, – что ты девчонка маленькая, сболтнешь кому-нибудь, похвалишься и выдашь это место.

– Не похвалюсь я, Лень! Не выдам я! – лихорадочно цепляясь за него, уверяет Динка. – Разве я сыщик какой-нибудь? Я не сыщик! Нет! – В голосе ее слышится обида и гнев. – Я не сыщик! – топая ногой, кричит она на Леньку.

– Хорош сыщик! – усмехается Ленька, забавляясь ее гневом. – Сыщик – это Нат Пинкертон, пять копеек за выпуск! А ты куда годишься с оборкой энтой?.. Ну, чего разобиделась? Занозистая какая! Утес ей понадобился! Ну, прыгай головой вниз!

Динка тоскливо оглядывается на камень... Леньке становится жаль девочку.

– Ладно, – мрачно говорит он, – я поведу. Только слышь, Макака... Задумал я убечь от хозяина, а деться мне некуда, кроме этого места. Скажешь кому – пропал я.

Динка отчаянно мотает головой.

– Ну, посиди тут.

Ленька раздвигает соседние кусты, расшвыривает кучу валежника, отодвигает в сторону тяжелые камни и вытаскивает из земли широкую крепкую доску.

Подтащив ее к краю обрыва и перекинув через трещину, он долго пробует крепость доски ногой, потом смело шагает на середину и, схватившись за ветку сухого дерева, перепрыгивает на утес.

– Вот как я! – весело говорит он, глядя на оробевшую Динку. – Теперь можешь идти! Тут твоих три шага, не больше. Только вниз не гляди. Боишься?

– Боюсь, – сознается Динка.

– Ну, боишься, так посиди маленько; а обвыкнут у тебя глаза, тогда и перейдешь.

– Ладно, – соглашается Динка, усаживаясь на край доски. «Как же атаман переходил туда? Тоже по доске или просто прыгал? – думает она. – Наверное, просто разгонялся и прыгал – ноги у него большие, длинные. А у меня ноги маленькие и не очень длинные, мне не допрыгнуть, а надо по доске...»

Ленька дважды переходит на обрыв, потом обратно на утес – проверяет доску.

– Ну, обвыкли глаза? – спрашивает он.

– Нет еще, – вздыхает Динка. – Доска-то... она качается...

– Ну, а что ж такого? Это ведь не сходни. Ну, обвыкай еще, – соглашается Ленька и снова переходит на утес. Остановившись на самом краю его, он выжидательно смотрит на Динку и, вытянув почти до середины доски руку, ободряюще говорит: – Вот и рука моя. Шаг шагнешь и хватайся.

Динка крепко сжимает зубы и встает на доску, но взгляд ее падает вниз, и она снова усаживается на обрыв.

– Ну, что же ты? – разочарованно спрашивает Ленька, опуская руку.

– Вниз поглядела... – жалобно оправдывается Динка.

– Ну вот какая! Я же сказал: не гляди! – с досадой говорит Ленька.

Динка снова встает на доску.

– Давай руку! – решительно говорит она. Ленька напряженно вытягивается вперед.

– Шагай – раз! Шагай – два! – считает он, подхватывая на середине доски Динкину руку и осторожно переводя ее на утес. – Вот и все!

– Все! – облегченно говорит Динка и громко смеется от радости.

– Ну, теперь не страшно! Обходи за мной камень, тут у меня скрытное жилье есть. Не жилье, а настоящая пещера Лихтвейса! – хвастливо говорит он.

Динка трогает поросший мхом и кое-где пожелтевший камень с дырочками на поверхности.

– Полезем на него! – просит она.

– Полезем! – соглашается Ленька. – Только с другой стороны, тут не влезть.

Они обходят камень и, карабкаясь по сухим веткам поваленного дерева, взбираются на самую верхушку.

– Здесь атаман Стенька Разин сидел? – шепотом спрашивает Динка, усаживаясь рядом с Ленькой на зеленый мох.

– А где же больше? Самое место ему тут! – говорит Ленька. – А посидевши, конечно, спать лег. И знаешь, где спал?

– Где?

– А в той пещере, что я сейчас говорил, – таинственно сообщает Ленька и стучит ногой по камню. – Вот под этим самым камнем...

– Под нами? Но ведь он не спал, а думал... – сомневается Динка.

– Когда думал, а когда и спал... – задумчиво отвечает Ленька. Динка смотрит на Волгу, на бегущие по ней пароходы, на длинные плоты...

– «И утес-великан все, что думал Степан, все тому смельчаку перескажет...» – тихо говорит она и робко спрашивает: – Перескажет нам что-нибудь утес, Лень?